Курт работает на автопогрузчике и выделывает на нем прямо чудеса. Впрочем, он и без автопогрузчика такое иной раз устраивает, что вся Норвегия кричит «Караул!», а семья Курта не знает, куда ей деваться от своего удалого папаши.

Но он не злодей — когда пришел решительный час, Курт со своим автопогрузчиком вытащил из моря норвежского короля. Такое не каждому по плечу. А читать о его похождениях — со смеху помрешь!

«Курт парит мозги» — четвертая сказка из серии «Сказки о Курте» культового норвежского писателя Эрленда Лу.

Сам Эрленд Лу, «норвежский Гришковец», как его иногда называют критики и просто поклонники его творчества, безусловно, является одним из самых выдающихся писателей современности. Свои книги он пишет простым и наивным языком, даже говоря о чрезвычайно серьезных вещах. Книги Эрленда Лу завоевали популярность не только в родной для него Норвегии, а сразу в пятнадцати странах, потому что он — не просто наивнист, а «наивнист с глубоким подтекстом».

Особый шарм книге придают иллюстрации, сделанные другом Эрленда Кимом Юрехеем.

Курт работает на автопогрузчике и выделывает на нем прямо чудеса. Впрочем, он и без автопогрузчика такое иной раз устраивает, что вся Норвегия кричит «Караул!», а семья Курта не знает, куда ей деваться от своего удалого папаши.

Но он не злодей — когда пришел решительный час, Курт со своим автопогрузчиком вытащил из моря норвежского короля. Такое не каждому по плечу. А читать о его похождениях — со смеху помрешь!

«Курт, quo vadis?» — третья сказка из серии «Сказки о Курте» культового норвежского писателя Эрленда Лу.

Сам Эрленд Лу, «норвежский Гришковец», как его иногда называют критики и просто поклонники его творчества, безусловно, является одним из самых выдающихся писателей современности. Свои книги он пишет простым и наивным языком, даже говоря о чрезвычайно серьезных вещах. Книги Эрленда Лу завоевали популярность не только в родной для него Норвегии, а сразу в пятнадцати странах, потому что он — не просто наивнист, а «наивнист с глубоким подтекстом».

Особый шарм книге придают иллюстрации, сделанные другом Эрленда Кимом Юрехеем.

Курт работает на автопогрузчике и выделывает на нем прямо чудеса. Впрочем, он и без автопогрузчика такое иной раз устраивает, что вся Норвегия кричит «Караул!», а семья Курта не знает, куда ей деваться от своего удалого папаши.

Но он не злодей — когда пришел решительный час, Курт со своим автопогрузчиком вытащил из моря норвежского короля. Такое не каждому по плечу. А читать о его похождениях — со смеху помрешь!

«Курт звереет» — вторая сказка из серии «Сказки о Курте» культового норвежского писателя Эрленда Лу.

Сам Эрленд Лу, «норвежский Гришковец», как его иногда называют критики и просто поклонники его творчества, безусловно, является одним из самых выдающихся писателей современности. Свои книги он пишет простым и наивным языком, даже говоря о чрезвычайно серьезных вещах. Книги Эрленда Лу завоевали популярность не только в родной для него Норвегии, а сразу в пятнадцати странах, потому что он — не просто наивнист, а «наивнист с глубоким подтекстом».

Особый шарм книге придают иллюстрации, сделанные другом Эрленда Кимом Юрехеем.

Курт работает на автопогрузчике и выделывает на нем прямо чудеса. Впрочем, он и без автопогрузчика такое иной раз устраивает, что вся Норвегия кричит «Караул!», а семья Курта не знает, куда ей деваться от своего удалого папаши.

Но он не злодей — когда пришел решительный час, Курт со своим автопогрузчиком вытащил из моря норвежского короля. Такое не каждому по плечу. А читать о его похождениях — со смеху помрешь!

«Курт и рыба» — первая сказка из серии «Сказки о Курте» культового норвежского писателя Эрленда Лу.

Сам Эрленд Лу, «норвежский Гришковец», как его иногда называют критики и просто поклонники его творчества, безусловно, является одним из самых выдающихся писателей современности. Свои книги он пишет простым и наивным языком, даже говоря о чрезвычайно серьезных вещах. Книги Эрленда Лу завоевали популярность не только в родной для него Норвегии, а сразу в пятнадцати странах, потому что он — не просто наивнист, а «наивнист с глубоким подтекстом».

Особый шарм книге придают иллюстрации, сделанные другом Эрленда Кимом Юрехеем.

 Эта книга возвращает из небытия литературное сокровище - сборник римских эротических романов, небезызвестных, но обреченных на долгое забвение по причинам морального, эстетического или воспитательного порядка. Это "Тысяча и одна ночь" римского общества времен диктатуры Цезаря и начала империи. Жизнь Гая Альбуция Сила - великого и наиболее оригинального романиста той эпохи - служит зеркалом жизни древнего Рима.

Пятьдесят три сюжета. Эти жестокие, кровавые, сексуальные интриги, содержавшие вымышленные (но основанные на законах римской юриспруденции) судебные поединки, были предметом публичных чтений - декламаций; они весьма близки по духу к бессмертным диалогам Пьера Корнеля, к "черным" романам Донасьена де Сада или к объективистской поэзии Шарля Резникофф.

Паскаль Киньяр — один из наиболее значительных писателей современной Франции. Критики признают, что творчество этого прозаика, по праву увенчанного в 2002 году Гонкуровской премией, едва ли поддается привычной классификации. Для его образов, витающих в волшебном треугольнике между философским эссе, романом и высокой поэзией, не существует готовых выражений, слов привычного словаря.

В конце IV века нашей эры пятидесятилетняя патрицианка, живущая в Риме, начинает вести дневник, точнее, нечто вроде ежедневника. На вощеных табличках она записывает свои покупки, финансовые поступления, забавные и трогательные сценки. На протяжении двадцати лет, пока ведутся записи, ветшает Римская империя, усиливается мощь христианства, готы трижды осаждают Рим, а Апронения Авиция скрупулезно указывает, сколько мешочков золота поступило из провинции, напоминает себе, что надо добавить в вино три ложки снега, следит за полетом ласточки, бесстрастно или с внезапной горечью фиксирует приметы собственной старости, одряхление друзей и любовников. И в этих по-женски непоследовательных записях содержится вещество такой концентрации, что запертое в бутылке время вышибает пробку и в воздухе разливается терпкий аромат эпохи, что порой стоит увесистых томов Тита Ливия.

Роман «Записки на табличках Апронении Авиции» (1984) П. Киньяра — одно из самых ярких событий в европейской прозе конца XX века.

Проза Киньяра — лаконичная и удивительно емкая — воссоздает патрицианский мир Древнего Рима, изумляя небывало точным попаданием в атмосферу эпохи.