Не в силах смириться с потерей любимой, Дориан Хоукмун впал в безумие. Возможно ли «переиграть» историю, как шахматную партию, по-новому — но так, чтобы дама его сердца оказалась жива?..

Из глубокой депрессии его выводит странная незнакомка — она, как всегда, призывает героя отправиться на помощь к тем, кому без него не справиться...

А дальше начинается «уже совсем другая история», в которой найдётся место всему: и Вечному Воителю с его Спутником, и прекрасной принцессе, и коварным злодеям, и капризным божествам Хаоса, и даже... навёрстыванию утраченных возможностей...

Дориан Хоукмун больше не был безумен, но он все еще не до конца пришел в себя. Одни спешили обвинить в его недуге Черный Камень, оказавший неблаготворное воздействие на герцога, другие утверждали, что борьба против Империи Мрака изнурила его и теперь Хоукмун никак не может заставить себя вернуться к нормальной жизни, ибо иного существования он для себя уже не мыслил. Третьи полагали, что он по-прежнему оплакивает свою возлюбленную Иссельду, дочь графа Брасса, погибшую при Лондре. Все те пять лет, что он оставался безумен, Хоукмун считал ее живой, был убежден, что они живут вместе в замке Брасс и что возлюбленная супруга подарила ему сына и дочь.
    Однако если причины болезни вызывали столько споров и всяческих предположений в тавернах и на постоялых дворах Эгморта, города, раскинувшегося вокруг замка Брасс, то проявления недуга были для всех очевидны.
    Хоукмун угасал на глазах.
    Постоянно мрачный, он избегал общества Других людей и даже лучшего своего друга графа Брасса. В одиночестве он запирался в крохотной комнатушке на вершине самой высокой из башен замка и, опершись подбородком о ладони, часами созерцал болота, заросли тростника, лагуны, устремляя взор не на диких белоснежных туров и не на рогатых лошадей или парящих алых фламинго, но словно силясь что-то рассмотреть в неизмеримой и пугающей дали.
    Хоукмун пытался восстановить в памяти утраченное видение, если только оно не было бредом помрачившегося рассудка. Он пытался вспомнить Иссельду, восстановить в памяти имена детей... Если только не придумал их себе, пораженный безумием. Но Иссельда оставалась лишь призрачной тенью, а детей он больше вообще не видел. Так почему же он так тосковал, откуда это оглушающее ощущение потери, эта изнуряющая тоска, почему порой он утешал себя мыслью, что безумие - это то, что охватило его сейчас, а смутная греза о былых временах - это и есть единственная подлинная реальность?