— Ан-дре-а, — позвала она из своего кабинета, от которого, несмотря на продуманную до мелочей обстановку, отчаянно веяло холодом, — Где автомобиль и собака?

Я сорвалась с места и побежала так быстро, как только можно бежать по ворсистому ковровому покрытию на двенадцатисантиметровых каблуках.

— Я передала машину служащему в гараже, а Митци — вашему привратнику, — сказала я, стоя перед ее столом и гордясь тем, что сохранила в целости машину, собаку и даже себя.

— И зачем вы это сделали? — рявкнула она, глянув на меня поверх ежедневного выпуска «Женской одежды» — в первый раз с тех пор, как я вошла. — Ведь я же ясно сказала вам доставить их сюда, сейчас подъедут девочки, и нам понадобится машина.

— Ой, на самом деле я думала, вы сказали, что хотите, чтобы… — Достаточно. Ваши оправдания интересуют меня меньше всего. Заберите машину и собаку и доставьте сюда. Все должно быть сделано через пятнадцать минут. Вам ясно?

Пятнадцать минут? Бредит она, что ли? Мне понадобится минута или две, чтобы спуститься, еще четыре или шесть — чтобы добраться до ее квартиры, а потом еще примерно часа три, чтобы найти бульдога в восемнадцати комнатах, извлечь со стоянки своенравную колымагу и проехать на ней двадцать кварталов назад к офису.

— Ну конечно, Миранда, через пятнадцать минут.

Меня затрясло сразу же, как я выбежала из ее кабинета; даже стало интересно, можно ли в двадцать три года — в цвете, что называется, лет — получить разрыв сердца. Первая же сигарета, которую я закурила, приземлилась прямо на кончик моего сапога и, вместо того чтобы сразу же упасть на пол, продержалась там достаточно долго, чтобы прожечь аккуратную маленькую дырочку.

— Здорово, — пробормотала я, — все это просто чертовски здорово...